Тайный комитет был создан для. Образован главный комитет по крестьянскому делу. Павел Дмитриевич Киселев и образование Министерства государственных имуществ
Деятельность ряда Секретные комитеты явилась своеобразной подготовкой самодержавия к отмене крепостного права. Последний Секретные комитеты был созван 3 января 1857 под председательством императора Александра и занялся разработкой мер по отмене крепостного права. Нарастание революционной ситуации 1859-61 заставило правительство ускорить решение крестьянского вопроса. В конце 1857 Александр особыми рескриптами разрешил дворянству ряда губерний приступить к составлению проектов «Об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян», т. е. проектов отмены крепостного права. После опубликования этих рескриптов подготовка крестьянских реформ получила гласность. В начале 1858 Секретные комитеты был преобразован в Главный комитет по крестьянскому делу .
Лит.: Семевский В. И., Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX вв., т. 2, СПБ, 1888; Алексеев В. П., Секретные комитеты при Николае , в кн.: Великая реформа, т. 2, М., 1911; Зайончковский П. А., Отмена крепостного права в России, 3 изд., М., 1968, с. 55-59, 68-94.
А. Г. Тартаковский.
Статья про слово "Секретные комитеты " в Большой Советской Энциклопедии была прочитана 3625 раз
Между тем по старому обычаю составлен был секретный комитет по крестьянским делам подобно тем, которые составлялись в царствование Николая. Этот комитет открыт был 3 января 1857 г. под личным председательством императора из лиц, особо доверенных. Комитету поручено было выработать общий план устройства и улучшения положения крепостных крестьян. Работы этого комитета показывают нам, что в 1857 г. не существовало еще никакого плана, не собрано было еще сведений о положении дела, не выработаны были даже основные начала освобождения; так, например, еще не решили, освобождать ли крестьян с землею или без земли. Комитет принялся за дело. Между тем в ноябре прибыл в Петербург давно ожидаемый виленский генерал-губернатор Назимов с результатами своих совещаний с местным дворянством. Назимов явился, повесив голову; предводители дворянства, может быть под влиянием праздничных впечатлений в Москве, наговорили лишнего, за что получили должное наставление от своих избирателей, дворян литовских губерний. Местные губернские комитеты, составленные для рассмотрения инвентарей Бибикова, решительно объявили, что не желают ни освобождения крестьян, ни перемены в их положении. Когда Назимов об этом доложил, составлен был следующий рескрипт на его имя, помеченный 20 ноября 1857 г. В рескрипте значилось, что государь с удовольствием принял выраженное Назимовым желание литовских дворян улучшить положение крепостных, поэтому позволяет местному дворянству образовать комитет из своей среды для выработки положения, которым осуществилось бы это доброе намерение. Комитеты эти должны быть составлены из депутатов от уездных дворян губерний, по два от каждого уезда, и из опытных помещиков, назначенных генерал-губернатором. Эти губернские дворянские комитеты, выработав свои проекты нового устройства крестьян, должны были внести их в комиссию при генерал-губернаторе; она, рассмотрев проект губернских комитетов, должна выработать общий проект для всех трех литовских губерний. Рескрипт указывал и начала, на которых должны быть основаны эти проекты. Вот эти три начала: крестьяне выкупают у помещиков свою усадебную оседлость; полевой землей они пользуются по соглашению с землевладельцем. Дальнейшее устройство крестьян должно быть таково, чтобы оно обеспечивало дальнейшую уплату крестьянами государственных и земских податей. Крестьяне, получив усадьбу и землю от землевладельцев, устраиваются в сельские общества, но остаются под властью помещика как вотчинного полицейского наблюдателя. С большим удивлением встретили местные дворяне рескрипт, данный Назимову, с трудом понимая, чем они подали повод.
Но тут блеснула еще другая искра в Петербурге. Решено было обращенное к литовскому дворянству приглашение заняться устройством положения крестьян сообщить к сведению дворянства остальных губерний на случай, не пожелают ли они того же, чего пожелало дворянство литовское. Говорят, мысль обобщения дела впервые подана была великим князем Константином, который перед тем был введен в состав секретного комитета; скоро эта мысль получила гласное выражение. Тогда же представлялся государю воронежский губернатор Смирин; государь неожиданно сказал ему, что дело крепостных крестьян решил довершить до конца и надеется, что он уговорит своих дворян помочь ему в этом. Смирин обращается к Ланскому за разъяснением этих слов и с вопросом, не получит ли на этот счет воронежское дворянство какое-нибудь предписание. “Получит”, - отвечал Ланской, засмеявшись.
Тогда кто-то вспомнил, что некоторые петербургские дворяне выразили желание определить точное положение крестьянских повинностей в пользу землевладельцев; акт был заброшен; теперь его откопали, и последовал 5 декабря новый рескрипт: “Так как петербургская дворянство выразило желание заняться улучшением положения крестьян, то ему разрешается устройство комитета и т. д.”. “Курс Русской истории” В. О. Ключевский. Т. 5. Стр. 266. Дворянство с расширенными глазами встретило этот рескрипт, данный на имя петербургского генерал-губернатора графа Игнатьева.
Наконец, все эти рескрипты Назимову и циркуляры министра внутренних дел разосланы были губернаторами всех губерний, с тем чтобы эти акты приняты были к сведению. С большим нетерпением ожидали в Петербурге, как отнесутся дворяне к этому сообщению.
ЛЕКЦИЯ XVI
Второй период царствования Николая I. – Охранительные принципы во внешней политике. – Восточный вопрос. – Мюнхенгрецкое свидание. – Руководящие принципы во внутренней политике. – Законодательная работа. – Деятельность Сперанского по подготовлению и изданию свода законов. – Значение этого события. – Крестьянский вопрос. – Положение населения. – Материальные факторы, подготовившие падение крепостного права. – Деятельность правительства. – Секретные комитеты. – Работа Канкрина и Киселева по устройству казенных крестьян. – Учреждение Министерства государственных имуществ. – Работы Киселева по устройству крепостных крестьян. – Закон 1842 г. об обязанных крестьянах. – Инвентари в Западном крае. – Закон 26 мая 1846 г. в Польше.
Внешняя политика второго периода правления Николая I
После июльской революции 1830 г. во Франции и после восстания 1830–1831 гг. в Польше первый, quasi-реформаторский период царствования Николая Павловича кончился. Оставив всякие попытки преобразования существующих государственных учреждений, император Николай, можно сказать, как бы нашел самого себя. Взяв отныне новый, строго консервативный курс, он не допускал уже от него никаких уклонений. Главной своей задачей он отныне признал борьбу с революционными стремлениями и идеями века и притом борьбу как в Западной Европе, так и внутри России, несмотря на то что в России, казалось, не было к этому оснований, так как тут все было тихо и смирно после декабрьского восстания и суровой расправы с членами тайных обществ.
Новый твердый курс в международных отношениях обозначился с полной определенностью в 1833 г., после мюнхенгрецкого свидания с австрийским императором Францем, причем восстановились вполне те добрые отношения России с Австрией, в частности с Меттернихом, отпечаток которых впоследствии так тяжело лег на весь ход европейских дел вплоть до Крымской войны. Надо сказать, что перед этим, после довольно неудачно шедшей войны с Турцией 1828 – 1829 гг. и после польского восстания, подавленного не без затруднений, во внешней политике явился весьма благоприятный для России момент в ее отношениях на Востоке, когда в Турции смута достигла крайних пределов и дела султана приняли критический оборот, – вследствие успешного восстания египетского паши Мехмета-Али, сын которого, Ибрагим, разгромил армию султана. Турецкая империя оказалась тогда на волосок от гибели.
Падение Турции было предотвращено в тот момент вмешательством России. Николай предложил султану вооруженную помощь и отправил ему небольшой корпус генерала Муравьева. Султан предоставил русским судам войти в Босфор, причем с Турцией был заключен Ункяр-Искелесский договор, придававший России значение опекуна Турции и не без основания считавшийся одним из самых выдающихся успехов нашей дипломатии.
Император Николай тогда рассчитал, что ему выгодно поддержать разлагавшуюся Турцию, так как выгодно иметь слабого соседа, принимавшего его покровительство. Но Австрия относилась к этому чрезвычайно ревниво и очень неодобрительно посматривала на ту опеку, которую Россия наложила на Турцию. Сама она, впрочем, сделать в то время ничего не могла, так как находилась в трудном положении: после июльской революции в монархии Габсбургов началось сильное брожение среди составлявших ее народностей, которое и помешало ей вмешаться в восточные дела вооруженною рукою.
Между тем Николай, опасавшийся возникновения в Европе всеобщего революционного брожения под покровом либеральной Англии и революционной Франции, считал важным теснее сблизиться с Австрией и Пруссией, чтобы противопоставить этот союз центральных и восточной великих держав всяким революционным стремлениям с Запада.
Такому настроению императора Николая Меттерних тем сильнее обрадовался, чем бессильнее была сама по себе Австрия.
Положение, занятое тогда Россией в Европе, было метко охарактеризовано впоследствии Иваном Аксаковым, назвавшим этот период эпохой нашего «обер-полицеймейстерства» в Европе.
Действительно, император Николай, опираясь на свою миллионную армию, твердо занял тогда положение, угрожавшее всякому народному движению против установленного на Венском конгрессе status quo, и именно благодаря ему прусское и особенно австрийское правительства и могли проводить свою реакционную политику до 1848 г.
Внутренняя политика второго периода правления Николая I
Что касается внутренних дел в России, то здесь император Николай после революции 1830 г. отказался от всяких либеральных реформ, и лозунгом его внутренней политики отныне стала охрана самобытного русского строя, базировавшегося на основе «православия, самодержавия и народности», – формула, изобретенная тогдашним министром народного просвещения С. С. Уваровым и вполне согласная с программой, данной Карамзиным.
Николай считал особенно важным охранить тогдашний русский государственный строй от всяких политических соблазнов, не допуская никакого идейного сближения с революционным западом, никаких новшеств.
Свод законов Российской империи 1832–1833
Однако починка некоторых учреждений, которые ее настоятельно требовали, продолжалась, но, конечно, без введения каких-либо коренных преобразований. Поэтому такое предприятие, как издание свода законов, считавшееся очередным в течение целого столетия, было доведено благополучно до конца именно в этот период правления Николая.
Дело это еще в 1826 г. было отдано, как я уже упоминал, опять в руки Сперанского, и он принялся за него на этот раз чрезвычайно практично. В противоположность прежней своей работе, он повел ее теперь не столько на основании теоретических требований и принципов иностранных законодательств, с которыми он прежде оперировал, сколько на основании изучения и текстуального восстановления русского законодательства, начиная с Уложения Алексея Михайловича.
Он выполнил в течение нескольких лет колоссальный труд собрания и издания всех тех законов, которые были издаваемы русским правительством, начиная с 1649 г. Этот труд, проделанный с чрезвычайной тщательностью под его руководством, был закончен в 1832 г. и дал 47 объемистых томов первого «Полного собрания законов».
Николай I награждает Сперанского за составление Свода законов. Картина А. Кившенко
На основании этого полного собрания законов, после того как было разобрано, какие из этих законов можно признать действующими, какие взаимно уничтожаются и какие отменены, после того как все существующие законы были классифицированы научным образом на отделы, был издан свод действующих законов в 15 томах в 1833 г.
В этом издании ничего реформаторского в собственном смысле этого слова, конечно, не было, но в то же время нет никакого сомнения, что событие это было чрезвычайно важно. Отсутствие такого свода законов было одним из главных источников злоупотребления всяких приказных и дореформенных ходатаев по делам в эпоху, когда и образовалась пословица: «Закон, что дышло: куда повернешь, туда и вышло».
До издания свода законов никто доподлинно не знал, какие законы на какой предмет существуют; законы были разбросаны по архивам и ведомствам; их можно было изыскивать и противопоставлять друг другу; таким образом, не сходя с формальной законной почвы, можно было производить вопиющие злоупотребления. Издание свода законов в этом отношении расчистило воздух и дало возможность при желании парализовать зловредную деятельность всяких крючкотворов.
Крестьянский вопрос при Николае I
Другою, еще более важною очередною задачей, которая, впрочем, не получила окончательного разрешения как в этот период царствования, так и во все царствование Николая, был крестьянский вопрос. Этот вопрос не сходил с очереди почти во все продолжение царствования Николая и во всяком случае до 1848 г. постоянно продолжал занимать правительство.
Первый толчок для возбуждения этого вопроса в уме Николая дали те крестьянские волнения, которые произошли в первый же год его царствования и впоследствии, повторяясь постоянно, не давали правительству заснуть, не давали закрыть глаза на те язвы крепостного права, которые в то время уже громко кричали о своем существовании.
Дело в том, что во внутренней народной жизни к этому времени сложились материальные условия, которые могущественнее всяких идейных требований расшатывали крепостной строй и подготовляли его падение. Прежде всего таким именно обстоятельством являлось значительное уплотнение населения, в особенности в некоторых центральных черноземных губерниях, которое делало при существовавшем здесь барщинном хозяйстве крепостной труд в значительной мере невыгодным для помещиков, так как при примитивной системе хозяйства некуда было девать крепостные руки, а принудительный труд не допускал сколько-нибудь действенной интенсификации производства и развития прикладных сельскохозяйственных производств.
Особенный рост крепостного населения произошел между 1816 и 1835 гг. По пятой ревизии всего крепостного населения, вместе с Сибирью и Остзейским краем, было 9 800 000 душ мужского пола; по седьмой ревизии – 9 787 000 (благодаря значительной убыли населения во время Наполеоновских войн); а с 1816 по 1835 г. крепостное население увеличилось до 10 872 000, т. е. более чем на миллион душ, несмотря на то что в этот период освобождено было 413 тыс. душ остзейских крестьян, и, следовательно, увеличение общего числа помещичьих крестьян за это время достигало почти 1,5 млн. душ. Вот это уплотнение населения при застое, который был неизбежен в крепостном хозяйстве, послужило, несомненно, таким обстоятельством, которое очень затрудняло помещиков.
Явились лишние в хозяйстве руки и, главное, лишние рты, которые надо было кормить, между тем пользы они хозяйству не приносили.
Конечно, помещики старались вводить кое-какую интенсификацию в свое хозяйство, но она заключалась не в изменении системы хозяйства или севооборота, а в том, главным образом, что лишние в полевом хозяйстве люди перечислялись в дворовые и увеличивали и без того уже огромные дворни.
Барщинное поместье представляло тогда не только полевое хозяйство, но и своего рода крепостную домашнюю мастерскую, занятую разнообразными мастерствами. Каждый помещик старался при барщинной системе по возможности ничего не покупать, а стремился производить дома все предметы своего обихода, за исключением железа, соли и т. п., которые покупались; но эти покупные предметы сводились до минимума, и вся одежда, все предметы домашнего обихода, не говоря уж о пище, производились дома, трудом крепостных. Поэтому количество дворни достигало в те времена неимоверных размеров: до девятой ревизии из 10 млн. крепостных один миллион с лишком были дворовыми, т. е. составляли безземельное население, занятое или домашней службой или работой в домашних мастерских.
Помещичьи дворни вскоре увеличились настолько, что помещики стали ими промышлять, отдавая дворовых взаймы другим лицам, так что в 1827 г. был издан даже закон, ограничивший это право помещиков отдавать своих дворовых тем лицам, которые не имели сами права владеть крепостными.
Число дворовых увеличилось за этот период почти в 1,5 раза – к десятой ревизии оно достигло 1470 тыс. душ. Помещики поступали с дворовыми самым бесцеремонным образом: в голодные годы многие просто прогоняли их просить милостыню. Некоторые помещики пробовали эти лишние руки применить к вотчинным фабрикам, которые развивались в конце XVIII в., но на этом пути помещикам встретилась непреодолимая для них конкуренция развивающихся и прогрессирующих купеческих фабрик. Вводившиеся на этих фабриках существенные технические улучшения были помещикам недоступны, ввиду отсутствия у них, с одной стороны, капиталов, а с другой стороны, потому, что довольно трудно было к этим улучшенным способам производства приспособить подневольный труд. В среде профессиональных фабрикантов пришли в это время к убеждению, что подневольный труд никуда не годится, и даже владельцы посессионных фабрик стали отказываться от своих посессионных крестьян, так что в 1847 г. последовало, наконец, разрешение таким фабрикантам отпускать посессионных крестьян на волю. Немудрено, что вотчинные фабрики не могли выдерживать эту конкуренцию и в 1830-х и 1840-х годах стали неудержимо падать и закрываться.
Между тем, вообще положение помещиков, независимо от уплотнения населения и неумения их с этим справиться, страдало еще и от той огромной задолженности, которая тяготела над ними после 1812 г. Вы помните, какие жертвы несло дворянство – частью вольно, а частью невольно – на военные издержки того времени. Вы помните, как плохо правительство могло рассчитаться со своими кредиторами, так что даже те, кто не имел в виду никаких дальнейших пожертвований, отказывались от своих претензий и превращали их, таким образом, в пожертвования невольные. Если принять во внимание, что вообще доход с тогдашнего помещичьего хозяйства никак нельзя считать, при 10 млн. крепостных, превышающим 100 млн. руб. в год, и эту цифру сопоставить с жертвами и потерями во время Отечественной войны, которые считались сотнями миллионов, то станет очевидным, что раз значительная часть этих издержек, жертв и потерь падала на помещичье хозяйство, то задолженность его должна была быть огромная. К 1843 г. она определилась следующими цифрами: более 54% всех имений было заложено в так называемых сохранных казнах, которые тогда являлись кредитными учреждениями, оказывавшими кредит под недвижимую собственность. В среднем задолженность помещиков составляла более 69 руб. с души крепостных, а средняя стоимость души не превышала тогда 100 руб., так что большая часть этих душ, собственно, не принадлежала уже помещикам. По этим займам приходилось платить огромные проценты, к этому надо прибавить, что помимо этой, порожденной исключительными историческими событиями, задолженности у большинства помещиков существовали еще значительные частные долги, по которым платились гораздо большие проценты.
В то же время, после Наполеоновских войн, после знакомства с жизнью Западной Европы в помещичьем быту произошли большие изменения: дворяне перестали довольствоваться прежними способами жизни, которые им давало патриархальное натуральное хозяйство; теперь явилось много соблазнов, привычек, приобретенных от знакомства с европейской культурой и роскошной жизнью, которые требовали покупных средств; это обстоятельство толкало к новым займам.
Все это вместе взятое приводило к тому, что, несмотря на то что государственный бюджет рос не особенно сильно и прямые налоги почти не увеличивались, помещичьи бюджеты тем не менее были постоянно заключаемы с неизменными огромными дефицитами, и положение помещиков становилось все труднее и труднее. Это ухудшение положения помещиков при наличности крепостного права отражалось, конечно, в конце концов, на горбе крепостных и страшно обостряло взаимное отношение между крестьянами и их господами.
Все эти обстоятельства и создали то, что в черноземных губерниях дело становилось почти безвыходным, особенно в тех черноземных губерниях, которые были плотно населены.
Благодаря этому уже в 40-х годах среди многих помещиков, особенно в Тульской, Рязанской, Орловской губерниях, создается представление, что такое положение не может дольше существовать и что ликвидация крепостного права, при возможности удержать за собою землю, будет выгоднее самого крепостного права. Это выразилось в тех заявлениях, которые наиболее развитые и умные помещики этих губерний делали правительству в 40-х годах. Так, в 1844 г. тульские помещики предлагали приступить к освобождению своих крестьян, обязываясь даже дать им по одной десятине на душу, но с тем, чтобы при этом крестьяне взяли на себя большую долю долгов помещиков. По этому поводу завязалась переписка, был учрежден комитет, ни к каким, впрочем, практическим результатам не приведший. В 1847 г. тульские помещики опять собирались и сделали вторичное заявление; в Туле как раз был тогда сочувствовавший этой идее молодой губернатор Муравьев (впоследствии гр. Амурский); но после 1848 г. всякие разговоры об изменении существующего строя должны были прекратиться вследствие реакции, начавшейся в правительственных сферах.
Такое же предложение исходило в 1847 г. от помещиков Рязанской губернии. И даже в нечерноземной Смоленской губернии было аналогичное движение, которое привело к свиданию и любопытным переговорам между депутацией смоленских дворян и самим императором Николаем в конце 40-х годов.
Вот те обстоятельства, которые, так сказать, внутренним и органическим путем подтачивали существующий крепостной строй и, даже с дворянской точки зрения, делали неизбежной близкую его ликвидацию. С другой стороны, крестьяне в это время тоже не оставались в покое. Волнения начались в самом начале царствования Николая, и они-то в значительной мере навели его на мысль о необходимости что-нибудь сделать в этой области. Но волнения, усмиренные вначале, не прекращались. Всего насчитывают за время царствования Николая не менее 556 крестьянских волнений – это волнения целых сел и волостей, а не отдельные мелкие недоразумения. Из них 41 волнение происходило в течение первого 4-летия его царствования, следовательно, до 1830 г.; наибольшее же число волнений относится к тому промежутку царствования Николая, который я считаю вторым его периодом, именно к 1830–1849 гг. (378 крестьянских волнений). Наконец, остальные 137 волнений выпадают на последние семь лет его царствования.
Крестьянский вопрос в секретном комитете 6 декабря 1826
Около половины этих волнений пришлось усмирять не простыми полицейскими средствами, т. е. не путем выезда полицейского начальства и простой порки крестьян, а путем вызова воинских команд, часто кровопролитием. Это показывает, что действительно спокойно на это смотреть нельзя было даже с точки зрения государственной безопасности. Поэтому-то с самого начала в Комитете, 6 декабря 1826 г. крестьянский вопрос занял в правительственных, предположениях не последнее место. Но, собственно, работа этого Комитета не привела ни к чему существенному, хотя некоторое значение и она имела.
Так, например, в связи с работами этого комитета в 1827 г. был издан закон, в силу которого помещики лишались права обезземеливать своих крестьян продажею земли без крепостных душ. Прежде ставился вопрос о воспрещении продажи людей без земли, а теперь указано было, что необходимо, чтобы при имениях оставалось такое количество земли, при котором приходилось бы не менее 4,5 десятины на душу. Этот закон, конечно, теоретически был довольно важен, но надо сказать, что выполнение его было ниже всякой критики, так что существенного значения он не имел, хотя в самом законе была установлена и санкция: было указано, что если помещик продаст земли больше, чем полагается по закону, то имение может быть отобрано в казну.
Другим законом, связанным с работами Комитета 6 декабря 1826 г., было запрещение отдавать своих крепостных крестьян в горнозаводские работы. Это запрещение, конечно, имело тогда большое значение ввиду того, что отдача в горнозаводские работы представлялась одним из самых тяжелых видов эксплуатации крепостных крестьян. Вместе с тем была запрещена отдача крестьян во временное владение тем лицам, которые не имели сами права владеть крепостными.
Собственно, что касается непосредственного регулирования крепостного права и его отношений, то этим и исчерпываются результаты деятельности Комитета 6 декабря 1826 г.
После прекращения деятельности Комитета 1826 г. наиболее важным фактором в отношении регулирования положения крестьян являлось издание свода законов. Оно было важно в том отношении, что различные относившиеся сюда указы и, другие постановления правительства, изданные в разное время, по частным иногда случаям ограничивавшие в некоторых отношениях власть помещиков над крестьянами и направленные против помещичьих злоупотреблений, были теперь, путем включения в свод, превращены в общие, обязательные для всех нормы.
В IX томе свода, в законах о состояниях были довольно подробно изложены эти постановления, вводившие, с одной стороны, власть помещика над крестьянами в некоторые границы, а с другой – налагавшие на помещиков известные обязательства. В этом отношении было важно то запрещение, которое я только что приводил, – продавать землю, принадлежавшую населенным имениям в слишком большом количестве. Был наряду с этим целый ряд постановлений, налагавших на помещиков заботу о продовольствии крепостных крестьян. Это обстоятельство было тем важнее, что как раз в царствование Николая происходил целый ряд неурожаев. Впрочем, неурожай продолжал тяжело отражаться на крестьянах, так как обычно помещики старались уклониться от исполнения своих обязанностей по продовольствию крестьян. В свод законов, между прочим, была введена статья, которая карала помещиков за нищенство их крестьян (именно, за каждый обнаруженный случай нищенства крепостного крестьянина на его помещика налагался штраф в 1,5 рубля). Впрочем, эта статья на практике применялась очень плохо. Этими неурожаями были озабочены и в дореформенное время не только помещики, но и правительство, так как они вели в некоторых местах к прямому голоду, иногда принимавшему благодаря бездорожью опустошительные размеры. Так, в 1833 г. прирост населения в некоторых местностях вследствие пережитого голода оказался вдвое меньше нормального. В Западном крае как раз в эти годы из-за продовольственных неурядиц происходил целый ряд крестьянских волнений.
Правительство выдавало тогда значительные, иногда миллионные, ссуды помещикам на оказание крестьянам продовольственной помощи, но помещики эти суммы сплошь и рядом растрачивали не на крестьян, а на свои нужды – на то, чтобы заткнуть ими в своих хозяйствах ряд дыр, которые давали себя особенно чувствовать в голодные годы. Попытка правительства контролировать эти суммы ни к чему не приводила, так как вся власть на местах находилась в руках дворянами же выбранных должностных лиц.
Крестьянский вопрос в секретном комитете 1835
После издания свода законов дальнейшим важным актом правительственной деятельности по крестьянскому вопросу являлось образование секретного комитета 1835 г. В этом комитете вопрос был поставлен довольно категорически: прямо признавалась необходимость рассмотреть вопрос о ликвидации крепостных отношений. Все заседания этого комитета происходили настолько келейно, что даже сведения о нем были добыты из архива только в позднейшее время, когда явилась возможность научной разработки архивных материалов по крестьянскому делу. Самая постановка вопроса в этом комитете обращает на себя внимание своей относительной принципиальностью. Комитету представлялось удобным весь будущий ход разрешения крестьянского вопроса предположительно разделить на три стадии, без обозначения, впрочем, в какое время каждая из них должна наступить, за исключением первой, которая была уже в наличности. Признавалось, что в этой первой стадии крепостное право регулируется теми положениями, которые введены в свод законов. Второй период представлялся, по-видимому, возможным в довольно близком будущем: эта стадия должна была наступить с введением в крепостные хозяйства своего рода «инвентарей», или обязательных для помещиков правил и норм, которые регулировали бы не только число дней крестьянской обязательной работы, но и размер повинностей и в общем сводили бы дело к тому положению, которое существовало в остзейских губерниях с 1804–1805 до 1816–1819 гг., т. е. к созданию, при сохранении крепостного права, известных гарантий и норм, защищающих положение крестьян как с экономической стороны, так и с лично-правовой. Третий период представлялся по этой схеме периодом личного освобождения крестьян, но без земли.
Павел Дмитриевич Киселев и образование Министерства государственных имуществ
Эта постановка вопроса характеризовала настроение правительственных сфер, но практических результатов работа этого комитета не имела. В этом комитете впервые принимает участие Киселев, тот самый Киселев, который в бытность свою в 20-х годах начальником штаба Южной армии был другом некоторых декабристов – в том числе Пестеля – и потому внушал на первых порах Николаю Павловичу большое к себе недоверие. Но вскоре Киселев своей прямотой и лояльностью своих политических убеждений, изложенных императору Николаю при личном свидании, доказал, что все подозрения против него несправедливы. После окончания войны 1829 г. он был поставлен во главе временного управления княжеств Молдавии и Валахии, занятых тогда русскими войсками (впредь до уплаты России Турцией условленной контрибуции). Там как раз в это время стал на очередь крестьянский вопрос, ибо отношения между тамошними «боярами» и крестьянами были доведены до значительной остроты, и тот способ, который Киселев принял там к разрешению вопроса – способ весьма близкий к положению 1804 г. в Остзейском крае, – очень понравился Николаю. Николай, прочтя отчет Киселева об управлении этими княжествами, обратил на него внимание как на человека, могущего помочь ему в решении крестьянского вопроса в России. Он назначил его в 1834 г. членом Государственного совета и тогда же ему сказал, что рассчитывает на его помощь в крестьянском деле. Он сказал при этом, что, не надеясь в этом деле на сочувствие своих министров, он будет вести его сам, а Киселева приглашает сделаться своим начальником штаба по крестьянскому делу.
Киселев с удовольствием принялся за это дело, тем более что вопрос об уничтожении крепостного права его интересовал с молодых лет, и еще в качестве флигель-адъютанта при императоре Александре I он подал ему довольно интересную записку, защищавшую необходимость разрешения крестьянского вопроса и предлагавшую различные к тому меры.
На первых порах Киселеву пришлось, впрочем, заняться вопросом о положении казенных крестьян, ибо еще в Комитете 6 декабря 1826 г. была одобрена мысль, выраженная в записке Сперанского, что в деле улучшения положения крестьян правительство должно подавать пример частным лицам. Казенные крестьяне находились тогда в ведении департамента государственных имуществ, подчиненного министру финансов.
Министром финансов был Канкрин, человек, как я уже упоминал, не только образованный, но и ученый экономист, к крестьянам относившийся не менее доброжелательно, чем сам Киселев. Хотя Канкрин не был отнюдь физиократом и в противоположность им был убежденным противником системы «laussez faire», но, несомненно, в его герб можно было бы с не меньшим основанием, нежели в герб Кенэ, включить известные слова: «pauvre paysan – pauvre royaume; pauvre rovaume – pauvre roi» (т. е. «беден крестьянин – бедно и государство, а бедно государство – беден и король»). Канкрин принадлежал к числу тех экономистов, которые считают, что упорядочение финансов и прочное обоснование народного богатства всегда должны корениться в народном благосостоянии. Поэтому он всегда был врагом новых налогов и займов, обременительных для народа, и я уже говорил вам, что первоначальное улучшение финансов в 1823–1829 гг. было им достигнуто путем той строгой экономии, которую он всюду старался соблюдать, не останавливаясь перед столкновениями с другими ведомствами и даже перед спорами с самим императором.
На его важной экономической и культурной деятельности я еще буду иметь случай подробнее остановиться.
Граф Павел Дмитриевич Киселев. Портрет работы Ф. Крюгера, 1851
В отношении подчиненных ему казенных крестьян первое, что Канкрин задумал, это по возможности упорядочить систему взимания с них налогов и оградить их от злоупотребления чинов земской полиции, которая в то время являлась настоящей саранчой в отношении народа. При существовавшей системе местного управления казенные крестьяне являлись объектом грабежа низших полицейских чиновников, и Канкрин, признавая это, считал важным освободить их от власти полиции.
В виде опыта он предложил в двух губерниях – Петербургской, и Псковской – изъять казенных крестьян из общего губернского управления и устроить особые округа (как это было у удельных крестьян), которыми бы управляли особые лица, назначенные от министерства финансов и обязанные блюсти интересы крестьян. Разумеется, эта «реформа» имела чисто бюрократический и весьма паллиативный характер: крестьяне из ведения одних чиновников перешли лишь в руки других, но несомненно, что Канкрин желал ближе войти в интересы казенных крестьян и надеялся улучшить их положение. Он изучал вопрос, делал опыты и добирал данные, не располагая для этого большими средствами.
В 1834 г. Канкрин хотел распространить этот порядок еще на 10 губерний. Император Николай Павлович, который остался недоволен медленным ходом дела и объяснял его тем, что у Канкрина слишком много других работ, счел нужным передать эту часть особому лицу. Этим лицом и явился П. Д. Киселев.
Все крестьянские дела были сосредоточены сперва в собственной его величества канцелярии, а Киселев был назначен начальником нового пятого отделения и этой канцелярии. Приступив к делу, Киселев произвел прежде всего ревизию на местах, объездил казенных крестьян в 4 губерниях, изучил их положение и обнаружил целый ряд злоупотреблений не только местного начальства, но и со стороны департамента государственных имуществ, во главе которого стоял сенатор Дубенский, отданный тогда же под суд. Затем, после нескольких столкновений с Канкриным, Киселев заявил, что ему неудобно заведовать этим делом от лица государя, пока оно в то же время подведомственно министру финансов, который, будучи занят другими делами, не может уделять крестьянскому вопросу много времени. В результате учреждено было новое самостоятельное ведомство – Министерство государственных имуществ, которому передано было заведование всеми казенными имениями, лесами и горными заводами.
Новое министерство было открыто в 1837 г., и во главе его был поставлен Киселев. В своих попытках улучшить положение казенных крестьян Киселев пошел, собственно, по тому же пути, который был указан Канкриным: на местах были учреждены особые палаты государственных имуществ, а в уездах – окружные управления. Было допущено, впрочем, и некоторое самоуправление казенных крестьян в их общинах и волостях, но все-таки над ними, с правом, в сущности, неограниченного вмешательства в их хозяйственную и домашнюю жизнь, были поставлены окружные начальники, которых Киселев старался подобрать как можно лучше. Очень может быть, что на первых порах среди них и были хорошие люди, но в конце концов оказалось, что и эта система опеки только ставила крестьян в еще более подневольное положение, так как прежние взяточники становые пристава могли только изредка посещать казенные имения, но глубоко входить в жизнь крестьян они не имели возможности, так как у них было много других обязанностей, а теперь были поставлены чиновники, специальным делом которых была именно всесторонняя опека над крестьянами. В конце концов это управление не дало особенно хороших результатов.
Хотя Киселеву отдано было собственно управление казенными крестьянами, но он не переставал фактически быть начальником штаба по крестьянской части, как его называл Николай, и в общем его участие в разработке всего крестьянского вопроса было весьма значительно.
Комитет 1835 г. не привел ни к чему, но в 1839 г. был образован новый секретный комитет, и хотя он более скромно очертил свою задачу, но в результате его работ явилось новое «Положение об обязанных крестьянах» 1842 г. Конечно, это положение само по себе дало немного, потому что слишком боялись затронуть интересы и права дворян. По этому положению помещикам, которые сами пожелали бы выйти из тех тяжелых условий крепостного хозяйства, которые стали довольно ясно обозначаться к этому времени, предоставлялось заключать со своими крестьянами добровольные соглашения о прекращении личной крепостной зависимости и о переводе их в разряд обязанных поселян; за отвод земли, оставшейся собственностью помещика, который, однако, заключив договор, не мог ее уже произвольно отнять, «обязанные» крестьяне должны были или отбывать определенную барщину, или уплачивать определенный денежный оброк, причем размер этих повинностей уже не мог быть затем изменяем. При этом вводилось некоторое сельское самоуправление, какое существовало во многих оброчных имениях и без того. Крестьяне, устроенные таким образом, попадали в положение, близкое к положению крестьян в Остзейском крае в 1804–1805 гг. Все это было само по себе с виду недурно, но тот факт, что «Положение», все предоставило добровольному почину помещиков, неизбежно приводил к тому, что из этого акта на деле ничего существенного не могло выйти.
В Государственном совете, где эта реформа обсуждалась, кн. Д.В. Голицын, московский генерал-губернатор, сказал Николаю, что, по его мнению, эта мера будет иметь смысл лишь в том случае, если перевод крестьян из крепостных в обязанные будет обязателен для помещиков. Но Николай на это заметил, что хотя он самодержавный и самовластный, но все-таки такого насилия над помещиками допустить не решится. Этот ответ показывает, насколько далеко могла быть проведена крестьянская реформа при Николае.
Решительнее Николай действовал в Западном крае, в губерниях, где дворянство было польского происхождения, а крестьяне – русского и где он считал после польского восстания 1831 года себя вправе поступать гораздо более бесцеремонно по отношению к дворянской собственности. Здесь эта политика вполне подходила под принцип: «Православие, самодержавие и народность».
И вот в 40-х годах по идее Киселева, при ревностном участии киевского генерал-губернатора Бибикова, который явился и ревностным обрусителем, и, по-видимому, искренно сочувствовал облегчению участи крепостных крестьян, были здесь составлены и приведены в действие довольно строгие по отношению к помещикам «инвентарные правила». Было определено то количество земли, которое помещики должны были предоставить крестьянам, и установлены размеры крестьянских повинностей.
В 1847 г. эти правила введены были в Киевской, Волынской и Подольской губерниях, а затем их стали вводить в Литве и Белоруссии. В Литве уже ранее существовали подобные правила, предоставлявшие, однако, больше простора помещичьему произволу, а когда решили ввести здесь бибиковские правила, то многие литовские дворяне сильно запротестовали, говоря, что лучше уничтожить совершенно крепостное право, чем ставить помещиков в такое положение, в какое их ставят эти бибиковские правила. Встретив затруднения, вопрос затянулся здесь до 50-х годов.
В 1849 г., когда Бибиков был уже министром внутренних дел и хотел ввести эти правила насильно, литовские дворяне нашли себе поддержку в наследнике престола (будущем императоре Александре II), который после революции 1848 г. находился в весьма реакционном настроении и считал, что нужно всячески поддерживать «священные» права дворян; таким образом, в Литве и Белоруссии инвентарные правила так и не были введены до конца царствования Николая.
В 1848 г. было введено аналогичное устройство крестьян в Царстве Польском. Здесь крестьяне были признаны лично свободными еще наполеоновским декретом 1807 г., но, освобожденные лично, они не получили никаких земельных прав. Помещики, ввиду тогдашней хозяйственной конъюнктуры, не согнали их со своих земель, и крестьяне продолжали работать на прежних своих землях за барщину и оброки. Они владели значительными пространствами земли, но юридически помещики могли всегда согнать их и, пользуясь этим преимуществом, угнетали их не менее крепостных. Между тем, как раз в 1846 г. в соседней Галиции произошла большая резня помещиков, которая навела ужас и на помещиков Царства Польского, и на наместника кн. Паскевича, который стоял во главе администрации края. Была признана экстренная необходимость упорядочить положение крестьян. И вот 26 мая 1846 г. был издан указ, которым введены были здесь «престационные» табели, вполне аналогичные инвентарям в Западном крае. При этом были закреплены земельные отношения, которые существовали раньше, и помещики лишены были права произвольно уменьшать земельные наделы и увеличивать повинности...
Наконец, в 1847 г. по предложению барона М.А. Корфа был издан указ, разрешавший крестьянам в России (подобно тому как это ранее введено было в Грузии) выкупаться с землей целыми селениями в случаях, когда помещичьи имения продавались с торгов за долги, – за ту цену, которая будет дана на торгах. Таким образом явилась новая лазейка, через которую крестьяне могли выходить из крепостного состояния, тем более что при помещичьей задолженности того времени имения часто выставлялись к продаже. Но против этого указа поднялись большие протесты в среде дворянства: губернаторы стали писать, что этот указ волнует публику. После 1848 г. он был фактически отменен присоединением к нему целого ряда оговорок. Вообще после революции 1848 г. император Николай стал на вполне реакционную точку зрения и в отношении крестьянского вопроса, и всякие попытки и толки об отмене крепостного права были прекращены: так, когда смоленские помещики пожелали продолжать начатые об этом деле переговоры с правительством, то они получили указание от цесаревича Александра Николаевича, что император Николай не считает возможным продолжать это дело в тогдашних тревожных обстоятельствах.
Таковы были мероприятия, которые были приняты по отношению к крестьянскому вопросу во втором периоде царствования Николая.
Яков Иванович Ростовцев
Вместе с тем для рассмотрения этих записок решено было образовать Секретный комитет, в состав которого вошли, главным образом, министры и сановники предшествующего царствования. Этот комитет образован был в январе 1857 года .
В этом комитете безусловным сторонником крестьянской реформы был министр внутренних дел Ланской. Затем, в числе лиц, введенных в этот комитет, находился также генерал Я. И. Ростовцев, главный начальник военно-учебных заведений, который весьма сочувственно отнесся к идее крестьянской реформы. Ростовцев был одним из близких Александру людей, лично весьма ему преданный, но в крестьянском деле был совершенно неопытен. Поэтому вначале, когда на него, вместе с двумя другими членами комитета – бар. М. А. Корфом и кн. П. П. Гагариным, – комитет возложил ознакомление со всеми записками и проектами, обращавшимися в обществе, он даже пытался от этого уклониться. С другой стороны, в общественном мнении Ростовцев представлялся тогда фигурой не особенно привлекательной: на нем лежало пятно, которое заключалось в том, что сохранилось предание, будто бы Ростовцев явился доносчиком и предателем в деле декабристов. Предание это рисовало, однако, его участие в этих событиях в искаженном виде. В 1825 г. Ростовцев был еще юным офицером (22 лет); он был лично близок с влиятельными руководителями заговора 14 декабря, Рылеевым и в особенности с кн. Оболенским, с которым жил на одной квартире. Во время известного междуцарствия 1825 г. до ушей Ростовцева, таким образом, не только достигали случайно отдельные фразы, обнаруживавшие намерения заговорщиков, но, по-видимому, Рылеев и Оболенский сделали и прямую попытку привлечь Ростовцева к своему делу. Он же был человеком по своим взглядам совершенно лояльным и не только не сочувствовал планам декабристов и вообще тайных обществ, но и не был расположен к участию в революционных политических предприятиях. Во всяком случае, он не только отказался наотрез принять участие в тайном обществе, но стал даже уговаривать Рылеева и Оболенского, чтобы и они отказались от своих планов, и, наконец, предупредил их, что если они не откажутся от этих планов, то он сочтет своим долгом предупредить правительство о грозящей ему опасности. Видя, что конспирации продолжаются, Ростовцев и исполнил свою угрозу, явился к Николаю и сообщил ему, что против него очень возбуждены, что что-то готовится, и даже убеждал Николая или отказаться от престола, или уговорить Константина, чтобы тот сам приехал и отрекся публично. При этом Ростовцев не назвал ни одного имени и после свидания своего с Николаем (10 декабря 1825 г.) сам сообщил об этом немедленно Рылееву и Оболенскому. Из этого уже видно, что того впечатления гнусности и своекорыстных расчетов, которое обыкновенно соединяется с политическим доносом, в этом деле не было, и личность Ростовцева едва ли справедливо клеймилась названием предателя и доносчика. В настоящее время известно, что и Рылеев, и Оболенский, знавшие вполне ход этого дела, сохранили к Ростовцеву уважение и после визита Ростовцева к Николаю, и когда Оболенский вернулся из ссылки, то он не отказался возобновить дружеские отношения с Ростовцевым. Но в то время все это не было точно известно и ложилось на личность Ростовцева большим пятном, а Герцен систематически преследовал его в «Колоколе» до самой его смерти .
Настоящая роль Ростовцева в крестьянской реформе, собственно, началась, позднее; его участие в делах Секретного комитета в это время не было еще так велико и решительно, как потом.
Остальные члены Секретного комитета или относились к делу более или менее равнодушно и формально, или втайне ему не сочувствовали. Тем не менее никто из них не решался отрицать в своих ответах на прямо поставленный Александром вопрос, что дело назрело и что необходимо хотя бы некоторое ограничение помещичьего произвола и изменение существующего положения вещей. Но все-таки настроение большинства было таково, что работа пошла чрезвычайно медленно. Единственным двигателем работы в это время было Министерство внутренних дел, которое имело во главе лицо, сочувствовавшее реформе, и имело средства ее подготовить, так как в его руках был целый ряд собранных материалов, проектов и соображений.
Летом 1857 г. представлен был Министерством внутренних дел уже довольно определенный план реформы, составленный Левшиным, который заключался в том, чтобы объявить крестьян через некоторый срок лично свободными, но крепкими земле, сохранив за ними на определенное или неопределенное время обязанность исполнения повинностей за отведенные им наделы с обязательством выкупить в собственность усадебную оседлость, причем помещикам нечерноземных губерний предоставлялось бы в оценку усадеб ввести так называемые промысловые выгоды.
Так как движение дела в самом комитете происходило медленно, то император Александр, недовольный комитетом, во главе которого стоял кн. Орлов, несочувственно относившийся к делу реформы, ввел в его состав брата своего, великого князя Константина Николаевича, от чего он ожидал большого ускорения дела, так как Константин обнаруживал большое сочувствие делу реформ. И действительно, он внес большое оживление в общий ход дела, но по своей неопытности был склонен пойти тогда на многие компромиссы, вредные для интересов крестьян, лишь бы ускорить дело. Между прочим, он предлагал ввести в ведение всего дела известную гласность, публично объявить о намерениях правительства хотя бы в общих чертах. 18 августа состоялось решительное заседание Секретного комитета, где обсуждался проект Константина Николаевича. Константин Николаевич доказывал, что гласность успокоит крестьян и даст возможность обществу принять более деятельное участие в разработке подробностей реформы. Однако комитет это предложение безусловно отверг; решено было, что никакого оглашения видов правительства не должно быть, что дело реформы надо вести постепенно и продуманно, разделив его на периоды, причем в первый период, срок которого даже не определялся, предполагалось собирать разные сведения, записки и т. п. По мнению лиц осведомленных, например Левшина, дело клонилось к тому, чтобы реформу затянуть, в надежде, что мысль о ней, наконец, уснет.
Вполне достоверные данные о работах этого комитета до последнего времени имелись лишь в двух указанных выше статьях: «Достопамятные минуты моей жизни» А. И. Левшина и «Записки» Я. А. Соловьева, отчасти восполнявшиеся составленными Д. П. Хрущевым и напечатанными за границей «Материалами по истории упразднения крепостного права», Берлин, 1860–1862, три тома. Теперь история работ Секретного комитета изложена на основании изучения его архива г. А. Попельницким в «Вестнике Европы» за 1911 г., № 2, стр. 48. Исследование это, впрочем, лишь подтвердило верность сведений, сообщавшихся в записках Левшина и Соловьева.
О Ростовцеве важные документы напечатаны в «Русском архиве» за 1873 г., № 1, стр. 510 и след. См. также о нем у Барсукова («Жизнь Погодина»), т. XIV, стр. 465 и passim и у А. В. Никитенко в разных местах его «Записок из дневника». Срав. также последний отзыв о Ростовцеве после его смерти издателей «Колокола» Герцена и Огарева в «Голосах из России», кн., VIII, стр. 8.
Образован Главный комитет по крестьянскому делу
3 (15) января 1857 г. для выработки общих оснований отмены крепостного права был учреждён Секретный комитет.
Комитет находился в непосредственном ведении и под председательством императора. В отсутствие императора председательствовал кн. А. Ф. Орлов (3 (15) января 1857 - 25 сентября (7 октября) 1860), затем вел. кн. Константин Николаевич (25 сентября (7 октября) 1860 - 19 февраля (3 марта) 1861). В состав комитета входили: Д. Н. Блудов, В. Ф. Адлерберг, М. А. Корф, П. П. Гагарин, К. В. Чевкин, Я. И. Ростовцев, вел. кн. Константин Николаевич, министры: внутренних дел, финансов, государственных имуществ, юстиции. Управление делами комитета было возложено на государственного секретаря В. П. Буткова, делопроизводство комитета вела Государственная канцелярия.
На заседаниях комитета рассматривались вопросы об общих основаниях проведения реформы, а также вопрос «о порядке приступа к работам по освобождению крепостного сословия в губерниях Виленской, Ковенской и Гродненской».
16 (28) февраля 1858 г. Секретный комитет был переименован в Главный комитет по крестьянскому делу, а с 21 февраля (5 марта) 1858 г. его существование получило гласность.
Комитетом были рассмотрены проекты рескриптов губернаторам, согласно которым на местах образовывались губернские дворянские комитеты. 30 марта (11 апреля) 1859 г. были учреждены Редакционные комиссии для составления проекта общего положения об устройстве быта помещичьих крестьян. В период деятельности комиссий комитет не имел влияния на составление проектов реформы. 10 (22) октября 1860 г. Редакционные комиссии были закрыты, а подготовленные ими проекты поступили на рассмотрение комитета, после чего были представлены в Общее собрание Государственного совета.
Последнее заседание комитета состоялось 14 (26) февраля 1861 г., а 19 февраля (3 марта) 1861 г. комитет был упразднён в связи с завершением деятельности одновременно с утверждением законодательных актов об отмене крепостного права.
Лит.: Алексеев В. П. Секретные комитеты при Николае I // Великая реформа. М., 1911. Т. 2; Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801-1917 гг. СПб., 1998. Т. 1; Зайончковский П. А. Отмена крепостного права в России. М., 1968; Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX вв. СПб., 1888. Т. 2.
См. также в Президентской библиотеке:
Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу. [Т. 2] : Приложения к Журналу Главного комитета по крестьянскому делу по заседаниям: 10, 14, 15, 19, 21, 22, 24, 26, 27 и 31 окт. ; 2, 3, 4, 7, 9, 10, 11, 12, 14, 16, 17, 18, 19, 21, 23, 24, 25, 26, 28 и 30 нояб. ; 1, 2, 3, 7, 8, 10, 14, 17, 23, 26, 29, 30 и 31 дек. 1860 года и 7 и 14 янв. 1861 года. Пг., 1915
;
